А помню, когда-то с друзьями мы замирали, в ночь пока летели
брошенные нами бутылки - мы бухали частенько в этом сквере.
А годы спустя здесь я выхожу на утреннюю пробежку,
Начав по-новому жить после соцрекламы о том, что поддержкой
Бутылка оказывается быть не может! Но тут на заре мою воодушевлённую прыть
подрезали на дорожке осколки зелёные. Свиньи! Хотелось убить;
Гопота, всё вокруг засрали. Ага! Вот похоже, что и они
с еблом каменным все, как один, сидят за столом, сейчас я адреналин
спортивный к ним наконец применю, накажу за всю хуйню!
Надуваю надбровные валики, топая громко, шагаю ближе. Вижу - вроде не пьют,
но хочется склоки. Я решил докопаться: «Вы что, во «взгляд индейца»
рубитесь с утречка?» Мне ответили, и как будто даже не дерзко:
«Почти угадал, но чуть подраздеться нужно для этой игры. Айда, Попрыгунчик,
бузить не надо, садись за наш стол, сыграем партейку в простой «Маргунчик».
Это игра такая старинная, так повелось -
в минуты невзгоды, да и радости, впрочем, тоже, не прочь
сыграть в неё белая кость.
Играющие должны ловко скрыть то, что им радостно или робко
оттого, что на пурпурную их головку под столом выпала божественная щекотка.
я подсел кротко; этих людей по рассказам узнал:
сильнейших мира сего легко ломал их убийственно-ядовитый прекрасный стайл.

ПРИПЕВ:

Всех перешутим, всех вас тут перешутим!
Всех перешутим, всех вас перешутим!
Всех перешутим, всех к хуям перешутим!
Блестяще слова в уши просачиваются ртутью.

Всех перешутим, всех вас перешутим!
Всех перешутим, всех вас тут перешутим!
Всех перешутим, всех к хуям перешутим!
Вчера мы их шутили, шутили, шутили!

2.

Игра началась. Сразу под столом в мой корень жизни уткнулся волшебный глаз,
умеющий видеть также, как и устраивать видения показ.
Необычная доставка визуального материала:
Ресницы пушистые задали частоту, с которой кино во мне заморгало:
Кадры хроники боевой, документалка с передовой,
в авангарде взвод штурмовиков. О! это ж они, сидящие рядом со мной!
Ну а на поле боя
равных им нету, в фильме показано. Вышли против них количеством больше втрое,
и в лицах тех больших квадратных бобров
читалось легко: такие лохов неугодных в лесу обращают в ненайденных трупаков.
И тут-то с заточенных языков хороших героев фильма,
в соперников слетели неотвратимо остроты так точно и так очевидно,
вгрызаясь неумолимо в милипиздрические трещинки слабых мест,
которых, казалось, нет… Но от мощного оружия этого - мгновенный эффект:
у бездушных детин вдруг не хватило сил
пережить презренье к себе после словесной атаки,
они кинулись в мясорубку турбин своих боевых машин.

ПРИПЕВ:
Всех перешутим, всех вас тут перешутим!
Всех перешутим, всех вас перешутим!
Всех перешутим, всех к хуям перешутим!
Проникнет в уши яд завораживающей ртутью.


Всех перешутим, всех вас перешутим!
Всех перешутим, всех вас тут перешутим!
Всех перешутим, всех к хуям перешутим!
Вчера мы их шутили, шутили, шутили!

3.

Дальше, как и должна в батальных сценах, на холме фигура одна;
контур рыбоволка – черты главного колдуна,
под ним - нулевой километр зла. Осталось, значит, совсем немного.
Единым построился фронтом отряд - общим ударом зачморить рыбоволка.
Выстрелили разом лучшие свои колкости,
так, что в полёте они сплелись в страшную дуру с пиздецовой возможностью.
От удара её, как правило, даже самый гнусный тиран
на себя накладывал руки, или в дремучую чащу от себя навечно сбегал.
Итак. Продолжается битва - из смехуёчков сплетённая Жанна Д’Арк
К противнику подлетает, попустить навсегда чтобы – хуяк…
что-то не так! Хитрое колдовство, он ведь, как известно, применял обычно дзюдо,
а тут у него айкидо мягенькое, а если точнее - вообще ничего.
Главный злодей сумел пропустить сквозь себя боевую иронию,
та, от игнорирующей пустоты отрикошетив в агонии,
тысячами острот впилась в её породивший отряд,
став Самоиронией - теперь, её властью скованные,
мушкетёры двадцать первого века со мной за этим столом сидят.



















4.

Неожиданно трагическая концовка фильма меня разрядила,
и в миг моего эмоционального взрыва я не сдержался, взвизгнув: «Ира!»
в экстазе так сократив её имя. Сама же Ирония из под стола
вылезла, вытирая глаза, смеясь, говорила: «Про что же твоя короткометражка была?
В общем, ты проиграл, а так как дальше играем в «Ромашку»,
ты водишь; и должен залезть на стол и ровненько посерёдке оставь-ка какашку.
А я на неё скакану - так распустится мгновенно цветок,
Тот победит, на чьём лице больший след оставит коричневый лепесток».
Ещё я расслышать смог вслед, от неё пока уносил ноги:
«Ты куда? Без таких моих тренировок, с людьми общаясь, в итоге
будешь учтив, сдерживаясь их весело подъебнуть,
но это не доброта, а страх, что в ответ они остроумием сковырнут жуть,
которую ты в себе сам юмором боишься прижечь».
На этих словах растущее между нами расстояние прервало её речь.
И аргументом этим не смогла оборотить меня – не учла
особенное моё мышление, кующее логические цепи максимум в два звена.



ПРИПЕВ